Чебоксарские адреса. Выпуск 23.10.2015
29 ноября 1937 года. Комиссия по приемке в эксплуатацию здания Госбанка в Чебоксарах собирается уже в третий раз. Проверяющие скрупулезно фиксируют все недоделки: не промазаны стекла, на чердаке не закрыты провода, там же не обшита железом крышка люка... По нынешним временам — сущие мелочи, но тогда члены комиссии не торопились ставить свои подписи под актом приемки.
Николай Муратов, директор Госцентра по охране культурного наследия при Минкультуры Чувашии, показывает этот отпечатанный на машинке документ: «Последний срок дали до 10 января 1938 года, чтобы было все исправлено, и написали: в дальнейшем при игнорировании постановления Совета народных комиссаров ЧАССР от 15 ноября 1937 года указаний и предложений комиссии, дело будет направлено городскому прокурору для привлечения виновных к ответственности. Если учесть, что это был 37 год, то уже не смешно становится».
Недоделки устранили, и в начале 1938 года здесь уже начали проводить банковские операции и выдавать ссуды. Интерьеры поражали воображение: кассирам, которые приезжали сюда сдавать выручку и получать зарплату, казалось, что они попали во дворец. Удивительное сочетание роскоши и в то же время сдержанности. Просто у создателя этих интерьеров — архитектора Ивана Ведянина был безупречный вкус.
«Чем интересен данный проект? Из типовой коробки Ведянину удалось создать произведение искусства, ведь это единственный объект, который был принят с оценкой «хорошо», - объясняет Николай Муратов.
Искусствовед Игорь Кугураков добавляет: «Современник не поймет — ну что такое «хорошо»? А до этого как вопрос ставился: работа сдана или не сдана, принято или не принято. Если поднять большинство работ, написано: «принято с недоделками», и там этих недоделок целый хвост, а это принято с оценкой «хорошо», значит, вопросов не было».
Альбину Вахрамееву с этим зданием связывают 35 лет жизни. Она пришла сюда работать, когда в ходу еще были счеты, а уходила на пенсию из кабинета, где уже стоял компьютер. Говорит, здание банка всегда ей нравилось: «Высокие потолки, много воздуха, высокие окна, которые трудно было мыть во время ленинских субботников — невозможно ничем достать доверху. Но нам нравилось — настоящий банк, здание такое серьезное».
Альбина Николаевна здесь не только работала, но и жила. В южной части здания располагались квартиры. Вообще жилую секцию начали строить еще в 32-ом — на год раньше операционного офиса. Сейчас эта дверь уже никуда не ведет, после реконструкции ее сохранили лишь как элемент фасада, но еще полвека назад именно здесь был вход в жилой дом Госбанка. В нем запроектировали всего шесть квартир, а на деле семей разместили в 3 раза больше, устроив самые обычные коммуналки.
«В Чебоксарах в 30-е годы наблюдался острейший жилищный кризис, - рассказывает Николай Муратов. - За несколько лет население города увеличилось почти в три раза. Люди жили в подвалах, бараках, даже землянках, документы об этом есть. И поэтому каждое значимое учреждение, которое строилось, сразу же обеспечивало жильем своих сотрудников».
«Не было у нас своей территории, и нам разрешили для своих бытовых нужд использовать банковскую территорию, - вспоминает Альбина Вахрамеева, - мы там даже белье сушили – в те годы попроще было».
Вообще тенденция тех лет – строить дома-жилкомбинаты, где люди могли бы работать и жить. Их снабжали столовыми, прачечными, магазинами, иногда даже выделяли помещения под детский сад. В здании Госбанка – со стороны магазина «Электротовары» несколько десятилетий находилась столовая, причем зайти туда мог любой прохожий.
Известный строитель, популяризатор чувашской культуры Никифор Наумов рассказывал Николаю Муратову, как их, маленьких ребят из сельской школы, привезли на экскурсию в Чебоксары, а обедать повели как раз в столовую банка: «Мы зашли в столовую, а котлеты оказались не совсем свежими. Мы учительнице говорим: котлеты-то не очень. Она нам мудро сказала: вы привыкли в деревне ко всему свежему, а здесь город, здесь можно и такое есть, не отравитесь! Он говорит: мне это запомнилось на всю жизнь», - улыбается Муратов.
70-80-е годы Альбина Вахрамеева вспоминает с особой теплотой. Коллектив был довольно молодой, и в нерабочее время ее коллеги с удовольствием занимались спортом: в холле стоял теннисный стол, у профкома был свой пункт проката лыж, и работники банка постоянно участвовали в самых разных соревнованиях. А еще в полуподвальном помещении находился красный уголок с бюстом Ленина, и там тоже никогда не было пусто.
«У нас была своя библиотека в красном уголке, где выдавали книги, - Альбина Николаевна показывает фотографии, - был хор, где все участвовали, включая заместителя управляющего Разумова. У него такой бас был. Очень интересно тогда было».
Чебоксарское агентство Казанской областной конторы Госбанка РСФСР открылось еще летом 22 года, но до зимы 38-го располагалось в бывшем особняке купца Кушева на старой Красной площади. Там были толстые метровые стены, подвал, но Москва понимала, что со временем все равно придется строить новое здание с большим операционным залом и надежным хранилищем денег. В те годы Госбанк занимался переводами, вкладами, выдавал ссуды, причем не только предприятиям, но и частным лицам. В начале 30-ых Москва прислала в Чебоксары типовой проект здания, рассчитанного на 115 сотрудников, выполненный в стиле конструктивизма: функционально, просто, довольно монументально, но почти никакого декора. И в 33 году строительство началось.
«Уже была заложена угловая секция, которая на улицу Дзержинского смотрит, и разворачивались работы по основному корпусу, - рассказывает директор Госцентра по охране культурного наследия, - но поскольку в то время улица Карла Маркса формировалась как административная магистраль, как парадная улица, поэтому решили, что конструктивизм, себя уже изживающий, не годится, и необходимо продолжить строительство в более прогрессивных формах классического зодчества. И сразу же прикрепили к переработке проекта Ведянина».
Работа в Чебоксарах для архитектора Ивана Ведянина началась именно со здания банка. Он занимался им 6 лет. Например, чертежи вот этих светильников перед входом датированы 39 годом, когда банк уже вовсю работал. Ведянин переделал фасад здания, выдвинув его переднюю часть и украсив строгими дорическими пилястрами. Где смог, изменил пропорции, приблизив их к золотому сечению – поэтому здание смотрится так гармонично. Разработал все детали интерьера, вплоть до мелочей – таких, как медальоны на дверях и водосточные трубы. Дочь Ведянина Тамара Ивановна, тоже ставшая архитектором, заботливо сохранила все чертежи отца. Они выполнены настолько красиво и аккуратно, что уже сами по себе являются произведениями искусства.
«Всякая деталь прорисована им лично в масштабе 1:1, - говорит Игорь Кугураков. - Обычно архитекторы делают общую концепцию, а дальше можно увеличивать. Здесь все в натуральную величину. Прямо бери лист фанеры, обводи лобзиком и выпиливай».
До наших дней не дожил проект здания, который Ведянин выполнил акварелью на огромном полотнище. По нему до сих пор можно было бы учить студентов-архитекторов.
Сейчас его можно увидеть лишь в книге Игоря Кугуракова, посвященной творчеству Ведянина.
«Современники говорили про этот большой проект, сделанный акварелью, что это была школа для архитекторов, - Игорь Константинович показывает проект. - Он был большого размера, это его и погубило. На 1 мая нужно было сделать плакат. Культуры, вкуса не хватало – положили эту работу, натянули красный кумач, стали писать. Краска прошла. А все ходили, восхищались, как исполнен проект. Он был одним из лучших акварелистов своей эпохи. Даже в Петербурге в академии он получал не просто пятерки, а еще и денежное поощрение за свои проекты».
Ведянин – единственный из чебоксарских архитекторов той эпохи, окончивший знаменитую Санкт-Петербургскую императорскую академию художеств. Его учителями были академик Иоганн-Фридрих Лидваль и профессор Леонтий Бенуа, известнейшие архитекторы начала 20 века. Правда, в академию Ведянин поступал трижды. Парень из крестьянской семьи, в трехлетнем возрасте оставшийся без матери, воспитанный дедом и бабушкой, он с отличием окончил Казанскую художественную школу и получил право поступления в Петербургскую академию без экзаменов. Но уже через год класс пришлось оставить – умер дед, который оплачивал внуку учебу. Через 6 лет Ведянин туда вернется, но снова недоучится – в 1916 году его призовут в армию и отправят техником дорожного отряда на Западный фронт, а Академию художеств закроют. В 21-ом он опять окажется в бывшей столице империи и получит два диплома: инженера-архитектора – во Втором Петроградском политехническом институте у перебравшегося туда Леонтия Бенуа и художника-архитектора – в Академии художеств, которая возобновит работу в 22 году. Но в Петрограде Ведянин не останется. Сначала он поедет в Вятку, потом в Нижний Новгород, и в 1933 году судьба приведет его в Чебоксары. В этой биографии много интересного.
Искусствовед Игорь Кугураков пытался понять, почему Ведянин оставил Петроград и кем он бы мог там стать: «Было большое количество архитекторов, его современников, петербуржцев по происхождению. Они были дети профессоров академии, их отцы и деды были архитекторами. Если посмотреть, что сделали они при блестящем образовании, и что сделал он – вот целая книжка, а у них не наберется и на четверть. Там мэтры работали, там заказов было много, но архитекторов еще больше. Поэтому даже для нынешних художников стоит вопрос: оставаться в столице или поехать на периферию? У него была семья: жена, сын, дочь – он должен был ее кормить, он был человек ответственный, а для этого нужна была работа. И он искал место, где он мог бы с больше полнотой реализоваться. Он был жаден до работы, он всегда искал эту работу».
Несмотря на то, что в проектной конторе «Чувашпроект» было много работы, Ведянин брал еще и частные заказы, а в годы войны преподавал в Чебоксарском коммунально-строительном техникуме. Кроме того, вел технадзор за домами, которые возводились по его проектам. На строительстве здания Госбанка бывал дважды в день, более того – сам искал мастеров, которые могли бы воплотить в жизнь все его идеи. Например, создать искусственный мрамор, то есть так расписать панели, что даже профессиональные художники не могли отличить их от настоящего камня.
«Надо сказать, что строительная отрасль в Чебоксарах в то время была слабо развита, строителей было трудно найти, уже не говоря об отделочниках и лепщиках, - говорит Кугураков. - Лепщиков не было, столяров не было и приходилось мастеров собирать – скульптурные работы выполнил нижегородский скульптор Овчинников».
Иван Ведянин умер от инфаркта, причем за рабочим столом. Это был ноябрь 1949 года – он готовил проект здания МВД на улице Карла Маркса. После его смерти работу поручили другому известному чебоксарскому архитектору – Феофану Сергееву. Многие здания, спроектированные Ведяниным, так и не были построены – республике не хватило денег. А если учесть с какой скоростью и энергией он работал, то невоплощенных проектов наберется несколько десятков.
Одно из лучших ведянинских зданий к концу века начало ветшать, хотя никакие внешние признаки этого не выдавали. Но работники банка знали, что большинство деревянных конструкций находятся в удручающем состоянии. Альбина Вахрамеева вспоминает такую историю: «Нужно было из какого-то районного банка поместить сейф – старый, многотонный, еще царских времен. В дверь он не проходил, и для того, чтобы его внести снимали оконные рамы на втором этаже. Уже кран здесь стоял. Но потом посмотрели, сколько это весит и все отменили. Просто побоялись, что перекрытия не выдержат».
Несколько лет аварийное здание вообще пустовало, но в 2011 году дождалось реконструкции. Тогда заменили не только прогнившие деревянные перекрытия, стропила крыши, но и все элементы интерьера. Во время реконструкции здание раскрыло немало своих секретов. Оказалось, что эти доисторические пилястры выложены не из кирпича, как это обычно делалось, а отлиты из бетона. Причем внутри они полые. Керамзита в те годы еще не было, и Ведянин решил заполнить их другим легким материалом – углем, чтобы уменьшить вес всей этой передней части. Реставраторов такое открытие просто поразило, и Ведянин заработал в их глазах еще несколько очков. Главная лестница тоже преподнесла сюрприз, некоторые балясины оказались выточенными из сосны, хотя везде было написано, что они дубовые. Настолько искусно была сделана тонировка, что люди не сомневались: это дуб.
Старые интерьеры банка из дерева и камня, которых касалась рука выдающегося чебоксарского архитектора, остались лишь на фотографиях. Во время реконструкции всё было воссоздано из новых материалов – правда, в точности по чертежам Ведянина 80-летней давности, чтобы максимально сохранить исторический облик этого памятника архитектуры.
Николай Муратов, директор Госцентра по охране культурного наследия при Минкультуры Чувашии, показывает этот отпечатанный на машинке документ: «Последний срок дали до 10 января 1938 года, чтобы было все исправлено, и написали: в дальнейшем при игнорировании постановления Совета народных комиссаров ЧАССР от 15 ноября 1937 года указаний и предложений комиссии, дело будет направлено городскому прокурору для привлечения виновных к ответственности. Если учесть, что это был 37 год, то уже не смешно становится».
Недоделки устранили, и в начале 1938 года здесь уже начали проводить банковские операции и выдавать ссуды. Интерьеры поражали воображение: кассирам, которые приезжали сюда сдавать выручку и получать зарплату, казалось, что они попали во дворец. Удивительное сочетание роскоши и в то же время сдержанности. Просто у создателя этих интерьеров — архитектора Ивана Ведянина был безупречный вкус.
«Чем интересен данный проект? Из типовой коробки Ведянину удалось создать произведение искусства, ведь это единственный объект, который был принят с оценкой «хорошо», - объясняет Николай Муратов.
Искусствовед Игорь Кугураков добавляет: «Современник не поймет — ну что такое «хорошо»? А до этого как вопрос ставился: работа сдана или не сдана, принято или не принято. Если поднять большинство работ, написано: «принято с недоделками», и там этих недоделок целый хвост, а это принято с оценкой «хорошо», значит, вопросов не было».
Альбину Вахрамееву с этим зданием связывают 35 лет жизни. Она пришла сюда работать, когда в ходу еще были счеты, а уходила на пенсию из кабинета, где уже стоял компьютер. Говорит, здание банка всегда ей нравилось: «Высокие потолки, много воздуха, высокие окна, которые трудно было мыть во время ленинских субботников — невозможно ничем достать доверху. Но нам нравилось — настоящий банк, здание такое серьезное».
Альбина Николаевна здесь не только работала, но и жила. В южной части здания располагались квартиры. Вообще жилую секцию начали строить еще в 32-ом — на год раньше операционного офиса. Сейчас эта дверь уже никуда не ведет, после реконструкции ее сохранили лишь как элемент фасада, но еще полвека назад именно здесь был вход в жилой дом Госбанка. В нем запроектировали всего шесть квартир, а на деле семей разместили в 3 раза больше, устроив самые обычные коммуналки.
«В Чебоксарах в 30-е годы наблюдался острейший жилищный кризис, - рассказывает Николай Муратов. - За несколько лет население города увеличилось почти в три раза. Люди жили в подвалах, бараках, даже землянках, документы об этом есть. И поэтому каждое значимое учреждение, которое строилось, сразу же обеспечивало жильем своих сотрудников».
«Не было у нас своей территории, и нам разрешили для своих бытовых нужд использовать банковскую территорию, - вспоминает Альбина Вахрамеева, - мы там даже белье сушили – в те годы попроще было».
Вообще тенденция тех лет – строить дома-жилкомбинаты, где люди могли бы работать и жить. Их снабжали столовыми, прачечными, магазинами, иногда даже выделяли помещения под детский сад. В здании Госбанка – со стороны магазина «Электротовары» несколько десятилетий находилась столовая, причем зайти туда мог любой прохожий.
Известный строитель, популяризатор чувашской культуры Никифор Наумов рассказывал Николаю Муратову, как их, маленьких ребят из сельской школы, привезли на экскурсию в Чебоксары, а обедать повели как раз в столовую банка: «Мы зашли в столовую, а котлеты оказались не совсем свежими. Мы учительнице говорим: котлеты-то не очень. Она нам мудро сказала: вы привыкли в деревне ко всему свежему, а здесь город, здесь можно и такое есть, не отравитесь! Он говорит: мне это запомнилось на всю жизнь», - улыбается Муратов.
70-80-е годы Альбина Вахрамеева вспоминает с особой теплотой. Коллектив был довольно молодой, и в нерабочее время ее коллеги с удовольствием занимались спортом: в холле стоял теннисный стол, у профкома был свой пункт проката лыж, и работники банка постоянно участвовали в самых разных соревнованиях. А еще в полуподвальном помещении находился красный уголок с бюстом Ленина, и там тоже никогда не было пусто.
«У нас была своя библиотека в красном уголке, где выдавали книги, - Альбина Николаевна показывает фотографии, - был хор, где все участвовали, включая заместителя управляющего Разумова. У него такой бас был. Очень интересно тогда было».
Чебоксарское агентство Казанской областной конторы Госбанка РСФСР открылось еще летом 22 года, но до зимы 38-го располагалось в бывшем особняке купца Кушева на старой Красной площади. Там были толстые метровые стены, подвал, но Москва понимала, что со временем все равно придется строить новое здание с большим операционным залом и надежным хранилищем денег. В те годы Госбанк занимался переводами, вкладами, выдавал ссуды, причем не только предприятиям, но и частным лицам. В начале 30-ых Москва прислала в Чебоксары типовой проект здания, рассчитанного на 115 сотрудников, выполненный в стиле конструктивизма: функционально, просто, довольно монументально, но почти никакого декора. И в 33 году строительство началось.
«Уже была заложена угловая секция, которая на улицу Дзержинского смотрит, и разворачивались работы по основному корпусу, - рассказывает директор Госцентра по охране культурного наследия, - но поскольку в то время улица Карла Маркса формировалась как административная магистраль, как парадная улица, поэтому решили, что конструктивизм, себя уже изживающий, не годится, и необходимо продолжить строительство в более прогрессивных формах классического зодчества. И сразу же прикрепили к переработке проекта Ведянина».
Работа в Чебоксарах для архитектора Ивана Ведянина началась именно со здания банка. Он занимался им 6 лет. Например, чертежи вот этих светильников перед входом датированы 39 годом, когда банк уже вовсю работал. Ведянин переделал фасад здания, выдвинув его переднюю часть и украсив строгими дорическими пилястрами. Где смог, изменил пропорции, приблизив их к золотому сечению – поэтому здание смотрится так гармонично. Разработал все детали интерьера, вплоть до мелочей – таких, как медальоны на дверях и водосточные трубы. Дочь Ведянина Тамара Ивановна, тоже ставшая архитектором, заботливо сохранила все чертежи отца. Они выполнены настолько красиво и аккуратно, что уже сами по себе являются произведениями искусства.
«Всякая деталь прорисована им лично в масштабе 1:1, - говорит Игорь Кугураков. - Обычно архитекторы делают общую концепцию, а дальше можно увеличивать. Здесь все в натуральную величину. Прямо бери лист фанеры, обводи лобзиком и выпиливай».
До наших дней не дожил проект здания, который Ведянин выполнил акварелью на огромном полотнище. По нему до сих пор можно было бы учить студентов-архитекторов.
Сейчас его можно увидеть лишь в книге Игоря Кугуракова, посвященной творчеству Ведянина.
«Современники говорили про этот большой проект, сделанный акварелью, что это была школа для архитекторов, - Игорь Константинович показывает проект. - Он был большого размера, это его и погубило. На 1 мая нужно было сделать плакат. Культуры, вкуса не хватало – положили эту работу, натянули красный кумач, стали писать. Краска прошла. А все ходили, восхищались, как исполнен проект. Он был одним из лучших акварелистов своей эпохи. Даже в Петербурге в академии он получал не просто пятерки, а еще и денежное поощрение за свои проекты».
Ведянин – единственный из чебоксарских архитекторов той эпохи, окончивший знаменитую Санкт-Петербургскую императорскую академию художеств. Его учителями были академик Иоганн-Фридрих Лидваль и профессор Леонтий Бенуа, известнейшие архитекторы начала 20 века. Правда, в академию Ведянин поступал трижды. Парень из крестьянской семьи, в трехлетнем возрасте оставшийся без матери, воспитанный дедом и бабушкой, он с отличием окончил Казанскую художественную школу и получил право поступления в Петербургскую академию без экзаменов. Но уже через год класс пришлось оставить – умер дед, который оплачивал внуку учебу. Через 6 лет Ведянин туда вернется, но снова недоучится – в 1916 году его призовут в армию и отправят техником дорожного отряда на Западный фронт, а Академию художеств закроют. В 21-ом он опять окажется в бывшей столице империи и получит два диплома: инженера-архитектора – во Втором Петроградском политехническом институте у перебравшегося туда Леонтия Бенуа и художника-архитектора – в Академии художеств, которая возобновит работу в 22 году. Но в Петрограде Ведянин не останется. Сначала он поедет в Вятку, потом в Нижний Новгород, и в 1933 году судьба приведет его в Чебоксары. В этой биографии много интересного.
Искусствовед Игорь Кугураков пытался понять, почему Ведянин оставил Петроград и кем он бы мог там стать: «Было большое количество архитекторов, его современников, петербуржцев по происхождению. Они были дети профессоров академии, их отцы и деды были архитекторами. Если посмотреть, что сделали они при блестящем образовании, и что сделал он – вот целая книжка, а у них не наберется и на четверть. Там мэтры работали, там заказов было много, но архитекторов еще больше. Поэтому даже для нынешних художников стоит вопрос: оставаться в столице или поехать на периферию? У него была семья: жена, сын, дочь – он должен был ее кормить, он был человек ответственный, а для этого нужна была работа. И он искал место, где он мог бы с больше полнотой реализоваться. Он был жаден до работы, он всегда искал эту работу».
Несмотря на то, что в проектной конторе «Чувашпроект» было много работы, Ведянин брал еще и частные заказы, а в годы войны преподавал в Чебоксарском коммунально-строительном техникуме. Кроме того, вел технадзор за домами, которые возводились по его проектам. На строительстве здания Госбанка бывал дважды в день, более того – сам искал мастеров, которые могли бы воплотить в жизнь все его идеи. Например, создать искусственный мрамор, то есть так расписать панели, что даже профессиональные художники не могли отличить их от настоящего камня.
«Надо сказать, что строительная отрасль в Чебоксарах в то время была слабо развита, строителей было трудно найти, уже не говоря об отделочниках и лепщиках, - говорит Кугураков. - Лепщиков не было, столяров не было и приходилось мастеров собирать – скульптурные работы выполнил нижегородский скульптор Овчинников».
Иван Ведянин умер от инфаркта, причем за рабочим столом. Это был ноябрь 1949 года – он готовил проект здания МВД на улице Карла Маркса. После его смерти работу поручили другому известному чебоксарскому архитектору – Феофану Сергееву. Многие здания, спроектированные Ведяниным, так и не были построены – республике не хватило денег. А если учесть с какой скоростью и энергией он работал, то невоплощенных проектов наберется несколько десятков.
Одно из лучших ведянинских зданий к концу века начало ветшать, хотя никакие внешние признаки этого не выдавали. Но работники банка знали, что большинство деревянных конструкций находятся в удручающем состоянии. Альбина Вахрамеева вспоминает такую историю: «Нужно было из какого-то районного банка поместить сейф – старый, многотонный, еще царских времен. В дверь он не проходил, и для того, чтобы его внести снимали оконные рамы на втором этаже. Уже кран здесь стоял. Но потом посмотрели, сколько это весит и все отменили. Просто побоялись, что перекрытия не выдержат».
Несколько лет аварийное здание вообще пустовало, но в 2011 году дождалось реконструкции. Тогда заменили не только прогнившие деревянные перекрытия, стропила крыши, но и все элементы интерьера. Во время реконструкции здание раскрыло немало своих секретов. Оказалось, что эти доисторические пилястры выложены не из кирпича, как это обычно делалось, а отлиты из бетона. Причем внутри они полые. Керамзита в те годы еще не было, и Ведянин решил заполнить их другим легким материалом – углем, чтобы уменьшить вес всей этой передней части. Реставраторов такое открытие просто поразило, и Ведянин заработал в их глазах еще несколько очков. Главная лестница тоже преподнесла сюрприз, некоторые балясины оказались выточенными из сосны, хотя везде было написано, что они дубовые. Настолько искусно была сделана тонировка, что люди не сомневались: это дуб.
Старые интерьеры банка из дерева и камня, которых касалась рука выдающегося чебоксарского архитектора, остались лишь на фотографиях. Во время реконструкции всё было воссоздано из новых материалов – правда, в точности по чертежам Ведянина 80-летней давности, чтобы максимально сохранить исторический облик этого памятника архитектуры.
